Последняя свобода: результаты краш-теста

Когда-то мне попалась на глаза одна необычная легенда, изложенная автором сборника как факт, имевший место в действительности. Легенда называется “Поэт и его герои”. Приведу её полностью. Индусский поэт Тулсидас сложил поэму о боге Ханумане и его обезьяньем воинстве. Много лет спустя царь повелел заточить поэта в каменную башню. Тот в застенке собрался с мыслями и вызвал в уме Ханумана и всех его обезбян. Они захватили город, разрушили башню и спасли поэта. Собственно, к чему я это всё веду? Я хочу рассказать о том, как и где проходят проверку самые громкие философемы. И что из этого получается.

Лауреат Нобелевской премии по литературе поэт Бродский, родившийся в советском Ленинграде и названный своими родителями как большинство мальчишек 1940 года– Иосифом, в честь Отца Народов, (хорошо хоть, что не Адольфом) ещё в детстве сформулировал очень крамольную для марксизма идею.

Что же это была за идея? Начнём сначала.

В ту пору всем было известно изречение Маркса: «бытие определяет сознание». Банальное (но отнюдь не неправильное) объяснение этой фразы: окружающая среда, люди и стиль жизни формируют сознание человека. Собственно, это и есть квинтэссенция материализма.

Бродский не был философом, и его не интересовала критика материализма. Он был поэтом и жил в Советском Союзе, а значит, был эскапистом. Я – человек частный, говорил поэт, и частность свою всегда предпочитал всякой другой общественной роли.

Так вот Бродским была сформулирована следующая идея: знаменитое изречение Маркса (“бытие определяет сознание”) верно лишь до тех пор, пока сознание не овладело искусством отчуждения. Далее сознание живёт самостоятельно и может как регулировать, так и игнорировать бытие.

Виктор Франкл был психологом и гуманистом. Ему выпало жить во время фашистской диктатуры, которая и привела его в лагерь смерти. И там Франклом была сформулирована следующая идея. Она вошла в мировой фонд золотых мыслей, изменивших мировоззрение человечества, и называется эта идея – “последняя свобода”.

Привожу замечательную цитату: “Фашисты контролировали условия его существования, вытворяли все, что хотели, с его телесной оболочкой, но сам Виктор Франкл оставался сознающей себя личностью, способной абстрагироваться от этой оболочки и как бы со стороны наблюдать за всем, что с ним происходит. Ядро его личности осталось нетронутым. От него самого зависело, насколько глубоко его способно задеть происходящее. Между стимулом и реакциями оставалась возможность выбора реакции”.

Чем отличается человек от животного? Мы наделены воображением — способностью творить за пределами объективной реальности. Франкл часто пользовался выражением “упрямство духа”.

Всё, что с нами происходит, укладывается в нехитрый, даже примитивный шаблон: стимул-реакция. Или так: раздражитель-реакция (В переводах устоялось слово “стимул”, поэтому и мы не будем отступать от сложившейся традиции, хотя слово “раздражитель” – яснее передаёт суть).

Люди и обстоятельства вытворяют с нами, что хотят, как кукольники, дёргающие марионеток за невидимые зрителю нити. Мы немедленно реагируем на всё, что с нами происходит. Но в условиях концлагеря такая “привычка” стала бы не просто вредной – она стала бы смертельной для человека, не умеющего себя контролировать. Когда Бытие кричит Сознанию вполне недвусмысленное “Умри!”, сознание, может быть, впервые, не торопится с выполнением прихоти начальника и пытается задуматься...

И вот в условиях самого жестокого эксперимента Франкл сумел увидеть микроскопический зазор, паузу, промежуток между стимулом и, казалось бы, немедленно следующей за ним реакцией.

Эту паузу почти невозможно увидеть в обыденной жизни, когда мы живём не просыпаясь и не задумываясь ни о чём. Но в лагере, очевидно, время течёт по иному. Там оно замедляется и его можно прокручивать покадрово, как киноплёнку на специальном аппарате. Это происходит, наверное, потому, что при недостатке пространства появляется избыток времени (как говорил тоже сидевший Бродский), проще говоря, время начинает течь с другой скоростью.

И вот на этой изменённой скорости течения временного потока Франкл увидел зазор между стимулом (негативным происшествием) и реакцией, молниеносно выдающейся в ответ на стимул.

Этот волшебный промежуток позволял человеку втиснуть туда акт своей воли и поменять предопределённый ход вещей на тот, который ему нужен. Например выжить любой ценой. Это и есть “последняя свобода” Виктора Франкла. Это как впрыгнуть в поезд, когда он уже набирает скорость. Или наоборот, выпрыгнуть из него.

Однако здесь-то и кроется главная проблема. Для того, чтобы успеть и совершить этот, в общем-то, подвиг, нужны силы. Но отнюдь не физические. Вспомните битву Давида и Голиафа. Облого и огромного великана победил щуплый и маленький Давид. А в лагере первыми умирали физически крепкие здоровяки, и это замечено не только Франклом. Выживали же по статистике чаще других сектанты – баптисты, раскольники, те которые беспрестанно молились и происходящее вокруг воспринимали как нормальные условия человеческой жизни.

То есть, нужна сила воли и особый взгляд на вещи. А откуда это взять?

Собственно говоря, об этом – вся философия Франкла. Его учение о том, что только смысл даёт силы. Суть исцеления страждущего невротика (образ Человека в ХХ веке, который мы ещё не изжили) в обретении им Смысла. Смысл ли, вера или же мотивация – называйте, как хотите. Смысл работает как Ноль, волшебным образом подставленный к Единице – даёт десятку. Грубое физическое действие, к которому добавлен нематериальный смысл, имеет больший эффект, чем просто грубое физическое действие.

Психологами замечено, что верующие люди почти незнакомы с неврозами. Невроз – это болезнь века атеистов. И с этим ничего не поделаешь – многим уже трудно вообразить себя, втиснутого в рамки жёсткой конфессии. Свободный от готовых ответов религии, человек сталкивается с проблемой – ему самому нужно найти свой индивидуальный Смысл.

Почему индивидуальный? Потому что готовые смыслы, придающие хорошее ускорение работе трудящихся масс – это называется идеология. А идеология – это фальсификация Смысла. Принцип работы идеологии схож с принципом работы дешёвого пойла – пьянит и веселит, но назавтра у всех, принимавших участие– тяжёлое похмелье. А там руки слабых уже тянутся за очередной порцией вчерашнего – пусть плохого, но способного унять дрожь.

Од мелафефон бва кха ша, как говорил Виктор Пелевин. “Ещё огурец, пожалуйста” -- типичная мантра без передачи. Настоящие мантры нужно искать самому.

Назаренко Елена